09:39 Зайнаб Биишева: штрихи к портрету | |
| (Статья от 6 февраля 2008 года) Быть писателем, поэтом, драматургом, матерью троих детей, женой, рукодельницей могла только Зайнаб Биишева. Редакционная «Волга» неслась в Туембетово сквозь густую снежную пелену. Впереди идущую машину можно было скорее угадать, чем увидеть. Встречные становились заметными, только когда просвистывали мимо. Было как-то не по себе… И вдруг где-то в стороне, в слабом просвете белой мглы, обозначились черные точки. Люди шли домой по этому безбрежному океану, наверняка, по пояс в снегу. И в очередной раз стало понятно, почему хрупкая, маленькая девочка по имени Зайнаб, родившаяся шестым ребенком в бедной безземельной семье Биишевых, выросла такой крепкой и сильной: просто «выводится» на кугарчинской земле особая порода людей — повышенной стойкости. Прошло уже сто лет со дня рождения известной писательницы, много изменилось в нашей жизни, да вот метели как бушевали при маленькой Зайнаб, так и веселятся до сих пор: Мечутся старые дьяволы — Вьюга да стужа, Ветер пронзительный в трубах Воет да кружит. Голос его понимаю и лиходейство: «Это твое же, твое же Нежное детство…» После сумасшедшей суеты столичного города и озабоченной неторопливости районной администрации Туембетово встретило столь приветливо и тепло, что почудилось, будто зимний воздух и тот согрет дыханием юной Зайнаб. Когда-то обреченная умирать деревня теперь преобразилась во многом благодаря ей. Она мечтала о том, чтобы процветал родной край. А когда мечтает поэт… Здание музея — сразу у дороги, красивое, большое, современное. Вернее, это комплекс: здесь же находятся начальная школа, небольшая библиотека, фельдшерско-акушерский пункт, прекрасный конференц-зал, спортзал в виде пристроя. Это подарок односельчанам к 100-летию народной писательницы. Директор Гульшат Ишбулдыевна Кунакбаева на этой должности со дня его открытия — 26 декабря 1998 года. О жизни и творчестве народной писательницы она рассказывает негромко и как-то несмело. И в этом чувствуется особое благоговение. Она призналась, что действительно при жизни робела в ее обществе: — Зайнаб Абдулловна в 70 — 80-е годы часто приезжала в деревню. Останавливалась у моей мамы. Чистюля была редкая. Мы всегда баню топили, обязательно пекли блины, она очень любила их есть с медом. И еще у нас был деревянный настил наподобие низкой кровати, она с удовольствием там располагалась, и они с мамой беседовали о жизни, о литературе. И каждый раз непременно заглядывала в библиотеку, проверяла свои книги. И радовалась, что они не новенькие, а потрепанные — значит, читают. Какая она была? Прямословная. Даже страшновато. Правду всегда говорила в лицо. Как-то пролистала журнал «Аманат» — бывший «Пионер», редактором которого она работала в начале тридцатых годов, увидела детские стихи. И резко, в упор, спросила: «А наши ребята почему не пишут?». Мне прямо неудобно стало, будто я виновата в этом. Вообще в этом музее атмосфера совсем не музейная, здесь по-домашнему уютно, тепло. Обилие снимков и личных вещей. Постоянно чувствуешь на себе проницательный взгляд с фотографий, которые окружают со всех сторон. И ощущение, что хозяйка где-то здесь, рядом. Вот совершенно роскошная ажурная, крючком связанная скатерть, белоснежные салфетки — все выполнено руками народной писательницы. И когда только успевала?! Большой старинный письменный стол, за которым работала Зайнаб Абдулловна и за которым посчастливилось мне делать эти записи. И на деле убедиться — непростой этот стол. За ним действительно легко пишется, и не хочется уходить, даже если очень торопишься. Массивный письменный набор с чернильницами и бюстом Павла Бажова присутствует здесь не случайно: произведения этого писателя, как и Тургенева, Гоголя, Пушкина, Зайнаб Биишева переводила на башкирский язык. Настольная лампа, календарь, статуэтка Салавата Юлаева — все почему-то кажется очень старинным. Зато пишущая машинка в отличном рабочем состоянии. При случае можно и отпечатать какое-нибудь письмо. А можно нажать на кнопку магнитофона, и зазвучат стихи Зайнаб Биишевой в авторском исполнении: Громко петь многоцветные песни свои Запрещать мне нелепо и поздно, Если в ясной душе у меня соловьи Посвивали веселые гнезда. О кропотливой работе над прозой свидетельствует увесистая стопка листов — типографских гранок с многочисленными правками. Она была очень требовательна к себе, невероятно трудолюбива и трудоспособна. И жизненный, и творческий путь Зайнаб Биишевой не был усыпан розами. А шипы выпадали такие, что другой бы на ее месте давным-давно сдался и предпочел жить тихо и удобно. Даже самые скупые строки биографии способны обозначить, как много страданий выпало на ее долю. Когда девочке было всего три года, умирает мать Фагиля Гумеровна Ибрагимова. Отец Абдулла Тухватуллович Биишев в это время учительствовал, но через год его за вольнодумство выселяют из волости. Семья переезжает в деревню Исимово Второй Кара-Капчакской волости. Спустя шесть лет он умирает в возрасте 45 лет. Мачеха уходит, бросает детей на произвол судьбы. Тем не менее Зайнаб учится в школе села Акман. С 1921 по 1923 год беспрестанно голодает, болеет. Не от хорошей жизни сложились о том времени такие строки в стихотворении «Пожила бы еще»: Кто я? Толстенные косы Да драное платье, Сапожки — заплаты на дырах. Дыра на заплате. Но в кружевных тех лохмотьях Дрожу, а не трушу… Затем она поступает учиться в педагогический техникум — Институт народного образования при Караван-Сарае города Оренбурга, после окончания которого работает учительницей в селе Темясово Баймакского района. Там знакомится с будущим мужем Газизом Ильясовичем Аминевым. В 1931-м рождается первенец Ильдар. Через год он умирает. Зайнаб работает в газетах Мечетлинского и Салаватского районов. Затем почти друг за другом рождаются сыновья: Тельман, Юлай, Дарвин. В 1941-м муж уходит на фронт, возвращается в сорок четвертом инвалидом. В 1942 году публикует свою первую книгу «Мальчик-партизан». И дальше пошло: пьеса «На елке», букварь в стихах, повесть «Кюнхылу», «Сказка о девушке счастья», пьеса «Дружба», повесть в стихах «Гульямал», книга сказок «Летающая тележка», книги повестей и рассказов, сборники стихов и поэм и многое другое. И это при том, что она была женой и матерью троих детей и обходилась без помощи нянь и домработниц. На снимках разных лет — неизменно умное, одухотворенное лицо, пронзительный взгляд. Самое известное и значительное ее произведение — трилогия «К свету», в которую вошли романы «Униженные», «У Большого Ика» и «К свету». Эту книгу читали взахлеб и школьники, и старики, и доярки, и академики. Например, член-корреспондент Академии наук СССР Павел Берков так выразил свое мнение: «Поверьте мне, прочитав «Униженных», я получил больше представления о жизни, нравах, быте, народном творчестве башкир дореволюционного времени, чем от чтения разных этнографических и исторических работ. Сказки бабушки Суакай, пословицы, песни, поверья — все это так ярко, так запоминается, так помогает понять не только быт, но и то, что называется внутренним миром башкирского народа…» А из Брянской области пришло письмо от шестиклассницы Нины Лындиной: «…Дома у нас очень много книг. Среди них моя любимая — «Униженные». Очень и очень она мне понравилась. Когда у меня есть свободные часы, я сажусь и снова перечитываю интересные места, которые мне понравились… Мне очень хочется узнать дальнейшую судьбу Емеш, Иштугана с Айхылу и многих других. Но у меня нет второй книги. Не могли бы вы мне помочь?..» Не только творчество, но и непосредственное общение с Зайнаб Абдулловной производили неизгладимое впечатление. Из письма Софьи Хитровой, московского критика и переводчика: «…Рада тому, что мы познакомились в Переделкино и что за словами «башкирская писательница Зайнаб Абдулловна Биишева» у меня в сознании возникает образ очень эмоционального, жизнерадостного и приятного человека. Помните, как мы иногда смеялись по пустякам и хорошо гуляли…» Есть в музее верное свидетельство о непосредственной связи с газетой «Республика Башкортостан», в ту пору она называлась «Советской Башкирией». Отделом культуры и литературы заведовала Лидия Николаевна Нечаева, о которой идет речь в письме переводчика Г. Молодцова: «Здравствуйте дорогая Зайнаб Абдулловна! Вчера наконец-то привезли из Союза писателей ваши подстрочники. Я очень, очень рад. Это дороже всякого лекарства! Огромное спасибо! Спасибо за книги и бумагу. Все это поможет быстрее встать на ноги и вернуться в строй. Работать уже начал, стихи ваши чудесны, выше всяких похвал! С Лидией Николаевной Нечаевой говорил по телефону, получил ее заверение, что подборки ваших стихов будут публиковаться без промедления…» Было у Зайнаб Биишевой на берегу Ика любимое дерево, раскидистое, затейливое. Возле него она играла маленькой девочкой, здесь гуляла со взрослыми подругами, любила бывать вместе с учениками, сюда спешила всякий раз, когда приезжала с семьей. Оно до сих пор растет. Его называют деревом вдохновения. Теперь тут проводят праздники. Например, традиционный «Здравствуйте, односельчане!». Зайнаб Абдулловна старалась часто приезжать в Туембетово. Не всегда это получалось, но постоянно ее душа рвалась сюда. Из письма Зайнаб Биишевой Степану Кукареву, белорусскому прозаику: «…Работа была емкая, сложная. Но, слава Богу, все позади! Хотя очень устала, но рада — приятно увидеть плоды своего труда, жизнь не зря прожита. Дорогой Степан Иванович, я перед вами в долгу. Я ведь обещала купить для вашей жены пуховый платок. Но представьте себе, ни разу не могла побывать в своих родных краях. В Уфе тоже можно купить белый пуховый платок, но они немного отличаются от платка, который увидели вы…» У одной из мастериц, которая вяжет такие платки, — Илишевой Шафиги Закировны, 1925 года рождения, нам довелось побывать. Она поразила нас веселостью нрава. Не успев дослушать вопрос, бойко сообщила: — Знаю, знаю все! Сейчас расскажу, — и достала… две сберкнижки. — Вы не думайте, я не бездельница какая. Всю жизнь работала, шали вязала, огород сажала. Шали отвозила на базар в Саракташ Оренбургской области. Хорошо они там продавались. Денег скопила. Дом хочу побольше купить, да вот в Мраково ехать надо, деньги снимать, а я не могу, ноги больные, — все это скороговоркой было буквально «выстрелено» как пулеметной лентой. И хозяйка деловито перешла к теме нашего визита. Оказалось, в местной библиотеке она — самый активный читатель. И книги землячки прочитаны не по одному разу. — Я с детства Зайнаб Биишеву знала. Стройная, красивая, волосы до плеч. А одевалась как модно! Ее дом — вон напротив был. С соломенной крышей. Теперь-то на этом месте почти дворец построили. Зайнаб-апа — самая настоящая деревенская женщина. И хоть в городе долго жила, он ее не испортил. Душевная, заботливая. Везде смотрела, все проверяла как хозяйка, хотела, чтобы люди у нас жили лучше, красивее. А сыновья какие хорошие! Мы все вместе и за ягодами ходили, и за черемухой, и на реку купаться… Шафига-апа не хотела нас отпускать. Все сетовала, что мы «на шесть годов опоздали», тогда она «не как каравай была, а стройная». В молодости с мужем в аварию попали. Он умер в 1977 году. А ее согнуло недавно. Пока мы пробирались сквозь снежные заносы к проезжей части, Шафига-апа в тапочках и домашнем платье стояла во дворе и смотрела нам вслед. У Хадисы Минигалиевны Каримовой проблемы противоположные: дом просторный, строили на большую семью. Но умер муж, а дети поселились отдельно. И теперь домовничают вдвоем с котом Бишмиханом. Зима холодная. Дом отапливается газом. За газ набегает весьма грустная, даже для городского жителя сумма. Дома чисто, опрятно, много цветов, фиалки синими глазками украшают подоконник. — Зайнаб Абдулловна всегда по деревне ходила только пешком: она же приезжала сюда любоваться своими родными лесами, горами. Если уставала, по пути заходила к тете Гафуре, пили чай — и снова в путь. Встречалась с подругами возле своего любимого дерева. Когда в деревне были соломенные крыши, переживала, что люди бедствуют, ей очень хотелось добрых перемен. Постоянно интересовалась, как в деревне идут дела, как все живут. Любила детей, гладила их по голове, спрашивала: «Ты чей?». А если увидит у кого неблагоустроенный двор, критиковала, не стеснялась. Благодаря ей у деревенского кладбища появилась ограда. Такой осталась в памяти у Хадисы Минигалиевны народная писательница. Япарова Файруза Нигматовна передвигается с трудом, но непрошеным гостям оказалась рада. Сразу принялась наряжаться, надела новую кофточку, подвязала красивый платок. И все беспокоилась, красиво ли на карточке получится. Закончив «фотосессию», принялась рассказывать. — Зайнаб Биишева часто приезжала к моей тете Фатиме, — рассказывает хозяйка. — И всегда вместе с сыновьями, мы с ними почти ровесники — я в 1936 году родилась. Они очень отличались от деревенских детей: в шортах, белых майках. Всегда вежливые, ни с кем не дрались. Мы за Зайнаб Абдулловной как хвостики бегали. Куда она — туда и мы. С ней очень интересно было. Она рассказывала про войну или легенды, сказки. Дети слушали, разинув рот. Обычно мы должны были помогать родителям. Но, когда приезжали Биишевы, все убегали за ними, и никто из взрослых не возражал. Они знали, что общение это очень полезное. Она прославила не только нашу деревню, но и всю республику. А нам-то сколько досталось душевного богатства и тепла! Конечно, жаль, что Зайнаб Биишева не слышит этих слов. Не видит, какой красивой и современной стала ее деревня. Не читает добрых строк, которые оставляют посетители в книге отзывов ее музея. При жизни вся детвора носилась за ней, задрав штаны. После смерти, горластые и веселые, благоговейно стихают, перешагнув порог музея. Но записи оставляют в своем стиле: «Респект и уважуха! Я просто реально счастлив. Устал, но улыбаюсь». Это Наиль из Мелеуза. К нему присоединился Рустам… Быть может, теперь хотя бы из любопытства эти мальчишки сподобятся взять в руки томик «Униженных», чтобы познать страсть чтения запоем и насладиться красотой настоящего литературного языка. …А мы уезжали обратно в снежную мглу и увозили с собой образ большого, сильного, чуткого и безмерно талантливого человека, который каким-то чудом умещался в этой маленькой смелой женщине. И было ощущение, что она незримо где-то рядом со всеми своими односельчанами, и бывшими, и будущими. Не зря же в стихотворении «Я ухожу…» она писала: Со мною остаются… И колыбель моя со мною — Большой Ик, Как песнь, он воды синие колышет. Отсюда необъятный мир услышал Мой первый крик… Ирина НИКОЛЕНКО. 06.02.08 | |
|
| |
| Всего комментариев: 0 | |